Мог бы написать о пороке, о том, как он лезвиями врезается в кожу.
Мог бы написать о смерти, о ее неизбежности и даже необходимости; о боли утрат.
И о тошнотворных словах, что смердят пафосом, я тоже мог бы кое-что написать.
Мог бы написать о женщинах, которых знал и не знал.
Об их теплых руках, длинных ногтях, внутренней растерянности, похоти и...
Я мог бы написать даже о любви.
Бывает, разыгрывая партию в шахматы, знаешь, как следует походить, предугадываешь ходы соперника, имеешь представление о дальнейшем развитии игры и вроде бы успех очевиден, но недостает фигур для воплощения замысла. Не так обидно, если ты потерял свои фигуры в ходе борьбы, но самое ужасное – начинать игру, не имея важных фигур в своем арсенале изначально. Жизнь, как известно, игра. Игра непонятно с кем, непонятно за что, непонятно зачем. Жизнь – это шахматы. Но, черт возьми, сложно играть, когда фигуры кто-то снимает с доски, пока отвлекаешься покурить, например. Но никто и не обещал честной игры – раз. В шахматах шанс выиграть остается даже в проигрышной ситуации – два. На крайний случай существует пат, то есть ничья – три. А сыграть с жизнью вничью – уже неплохо.
Однажды Эрнест Хемингуэй заключил пари, что сможет написать самый короткий трогательный рассказ в мире. Он выиграл спор: «Продаются детские ботиночки. Неношеные» («For sale: baby shoes, never worn»).
Многие люди пробовали сделать что-то подобное. Вот некоторые из них (в силу перевода не все укладывается в 6 слов).
