Песня, ставшая гимном сопротивления фашистским захватчикам. Была написана через два дня после начала Великой Отечественной войны (1941-1945). Войны, в которой мы победили.
Это Кафка еще ничего не знал и даже не представлял про интернет. Писатель, по своему обыкновению, драматизировал ситуацию. Никто не погибает. Просто люди срастаются с виртуальным миром, как сиамские близнецы, становясь призраками самих себя.
«Люди меня едва ли когда обманывали, а письма всегда, причем и тут не чужие, а мои собственные. В моем случае это особое несчастье, о нем я не буду распространяться, но в то же время оно и всеобщее. Я убежден, что уже малейшая возможность писать письма – рассуждая чисто теоретически – принесла в мир ужасный душевный разброд. Это ведь общение с призраками, причем не только с призраком адресата, но и со своим собственным призраком, который разрастается у тебя под рукой, когда ты пишешь письмо, а уж тем более серию писем, где одно письмо подкрепляет другое и уже ссылается на него как на свидетеля. И кому это пришла в голову мысль, что люди могут общаться друг с другом посредством писем! Можно думать о далеком человеке, можно коснуться близкого человека – все остальное выше сил человеческих. А писать письмо – это значит обнажаться перед призраками, чего они с жадностью и ждут.
Всё, о чем я каждый день хочу написать, пропадает в каждом этом дне. Глядя на себя утром в зеркало, я вижу эти уходящие пустотой дни – они отражаются в моих глазах своими глазами. И я ничего не могу с этим поделать, разве что – написать об этом сейчас. Меня немного беспокоит этот процесс литературного аборта мыслей, как, наверное, некоторых беспокоит убиение в утробе детей. Смею надеяться, что нерожденных детей убивают реже, чем нерожденную литературу.
Есть такое понятие – «кризис среднего возраста», и мне даже лень думать о том, что оно означает. Ясно, что пройден некий жизненный этап. Я быстрее понимаю, что надо делать, а чего не надо. Вообще, все стало скучным. Былые знакомые, естественно, изменились, и эти прожитые десять-пятнадцать лет уже оставили неизгладимые следы на их психике и наружности. Мы все стали немного иными и отдалились друг от друга. Кураж остался где-то в отрывках сторонних воспоминаний.
Знаешь, в тот день, когда я встретил тебя, мне бы стоило быть слепым.
Борис Гребенщиков
Это была женщина, красивее которой нельзя представить. Лицо мраморной чистоты – изваяние без единого изъяна. Тонкие брови. Таинственный свет больших правдивых глаз, обрамленных густыми ресницами. А волосы… О, какие это были волосы! Черные как смоль, они спадали с плеч так, как спадает ночь на усталый день, пряча под своими могучими крыльями наши страхи.
Женщина степенно вошла в мой дом. Я поинтересовался, кто ей нужен.
– Ты, – ответила она, загадочно улыбнувшись. Я пригласил ее пройти.